В эксклюзивнoм интeрвью «Вeстям» aктeр Виктoр Сaрaйкин рaсскaзaл o сoвмeстныx съeмкax с Влaдимирoм Зeлeнским, знaкoмствe с Oлeгoм Янкoвским, a тaкжe o тoм, пoчeму никoгдa нe прoизнoсит слoвo «мeнт» и зaчeм aктeру aрмия.
— Виктoр Виктoрoвич, ваша сестра aктeр Тeaтрa русскoй дрaмы им. Лeси Укрaинки. В этoм гoду ужe 25 лeт кaк. Рaсскaжитe oб oткрытии сeзoнa в тeaтрe пoслe кaрaнтинa. Кaкoe у aктeрoв нaстрoeниe?
— Нaстрoeниe xoрoшee, пoтoму чтo бeз сцeны да мы с тобой всe скучaли oчeнь. Игрaeм с сoблюдeниeм всex нoрм. Нo, кoнeчнo, пeрвoe oщущeниe былo нeoбычным, пoтoму чтo пeрeд тoбoй тoлькo пoлoвинa зaлa и всe в мaскax. Рeaкции зритeлeй нe виднo, oдни глaзa — и снaчaлa твоя милость нe понимаешь, что происходит. Уже в финале становится рельефно, что все хорошо. Мы привыкнем, сие поначалу трудно.
— Думаю, в вашей актерской карьере всякие ситуации бывали.
— Помню, в 1986 году, когда-нибудь Чернобыль бабахнул, мы играли подина реактором. Автобус с актерами подъезжал крошку ли не под реактор. Я из передних дверей выходили, работали, в тетуня же двери заходили — и пулей уезжали. Я во только не помню, были ли в этом случае маски на ликвидаторах.
— Люди ваш ноо любят, в нормальное время билетов было отнюдь не достать.
— Да. Мы с женой (Нинура Нижерадзе — актриса Театра им. Леси Украинки. — Авт.) в зоомагазин ходили на карантине. Нас и в масках узнавали и нуте расспрашивать, когда театр откроется. Людское) (со)общество не сдавали билеты и терпеливо ждали, рано или поздно можно будет любимый спектакль отнестись. Это очень приятно.
— Последние годы, разве что верить вашей фильмографии, вы играете в области пять-семь сериалов в год. Наравне вы это сочетаете с театром, ещё бы и с обычной жизнью?
— Ну, актеры а не репетируют в театре непрерывно. Всякое когда-то. Например, сериал «Ефросинью» мы снимали хорошо сезона. Так за это минувшее мы в театре премьерный спектакль выпустили. В лента смены начинаются в семь-восемь утра, а в театре репетиции в 11 утра. Здесь дело техники и желания.
— Тут бы здоровья для все хватало.
— Слава богу, столы ломятся. Мне некоторые говорят: как твоя милость в шестьдесят столько работаешь? Что шелковица скажешь, спасибо родителям за гены. Чирик лет назад я вообще умудрялся сниматься и в Киеве, и в Минске, и в Москве одновременно с этим. Самолеты же летали. Помню, была ночная съем сериала «Сыщик Путилин» в Москве. Дальше нее в пять утра я сел сверху самолет и из аэропорта отправился получи и распишись другую съемку в Киеве, а после нее — бери репетицию в театр уже пешком пришел. Каким ветром занесло силы, не знаю, наверное, через неукротимого желания сниматься в кино. Я поголовно в театральный поступал не ради театра, а вследствие кино. И только попав в институт и распробовав сверху зуб театр, я понял, насколько сие мощно — играть в театре. Хотя заслуг циркорама это не умаляет нисколько. Так у театра, в отличие от кино, на гумне — ни снопа дублей. И это его преимущество. А в великий немой два-три дубля — и все: успел, изобразил, запечатлел. Разве что не запечатлел, то, как говорит Раневская, «“плюнул в неугасимость».
— В кино вы очень часто играете людей служивых. Майоры, полковники всех мастей, (иной прокуроры. Почему вас отбирают не больше и не меньше на эти роли?
— Наверное, природу невыгодный обманешь. Один болгарский актер опять-таки в моей молодости сказал, что у меня в области природе тип человека-воина. Может составлять, я в прошлой жизни был воином. Весь век может быть. Кастинг-директора смотрят, подсознание у них работает. А вторично один очень известный, если безвыгодный сказать великий, оператор современности сказал ми, что у меня очень хороший гусь лапчатый для кино. Я его спросил, в нежели это заключается. «С твоим лицом дозволительно ничего не делать, тебя до могилы камера будет любить», — сказал возлюбленный мне и оказался прав. Я надеваю любую форму получи съемочной площадке, и она мне есть такое дело. Но вот если мне иметь дело любовника или социального героя, в таком случае у меня против этого возникает какое-ведь внутреннее сопротивление.
— А в армии вы служили?
— Я ремонтер запаса. Отслужил полтора года. Отнюдь не хотел, но очень благодарен службе в армии. Теперь многие артисты в армии не служили. Рядом этом у них нет возможности сымать, как у американских актеров, специалистов ради тренажа. И когда на пробах такому актеру дают пистолет-пулемет, он спрашивает: «Что это?». Обилие — хорошая школа. Я в кино сыграл более чем достаточно военных, сотрудников милиции и полиции. Сие дало какие-то определенные своя рука. Среди этих людей тоже большой хороших порядочных, и когда я это понял, в таком случае перестал произносить слово «менты». Тамо служат очень много людей, преданных своей стране. Погибают ради нее.
— К слову о знакомствах. Вы сыграли в сериале «Метрдотель народа» отца президента Василия Голобородько, которого играл Зеленский. Ваша милость общаетесь с ним сейчас?
— Мы общаемся определенным во все концы, связанным с сериалом. Но я не считаю, подобно как имею право сейчас Владимира Зеленского затруднять.
— Насколько вас удивила ситуация, в отдельных случаях сериал превратился в реальность?
— Когда ми дали почитать сценарий первого сезона, у меня отзыв была — либо все поднимутся прежде небес, либо перестанут существовать. В подсознании, и думаю невыгодный только в моем, мне бы без меры хотелось, чтобы те слова, которые произносились с экрана, стали реальностью. Буде у нас каждый учитель будет ютиться, как президент, а президент, как наставник, — это будет очень хорошо. И тяготеть к этому нужно. Но что многосерийный) выпуск воплотится в жизнь, я не ожидал. Ми всегда нравилось то, чем Володя занимался. Так мне кажется, что быть президентом — сие очень тяжело. Хотя судьба такая сложная фокус — куда повернет завтра, не знаешь.
— В сериале «Сага» (показ 5 октября на телеканале «Украина»), идеже вы играете, речь идет о многих исторических событиях, которые закалили героев. Какие моменты прошлого сделали пуще вас лично?
— Я хорошо помню Совдеповский Союз, жил при Брежневе. Я поступил в альма-матер в 1976 году. Застал в Москве инакомыслие. Тяжелые 90-е, перестройка… Подчищать было нечего. Своим трудом актерским приставки не- мог ничего заработать. Да яко там, я чуть жизни не лишился в 90-е. Физиологически мог исчезнуть. У меня была 15 долларов выработка в театре, и все — ни кино, ни рекламы. Туда-сюда. Пустота. И сын еще школьник. У него в классе учились детушки военных, у них были фотоаппараты модные — они имели трендец, что хотели. А ты не был способным ничего из этого своему ребенку доставить. Я чуть не ушел из профессии в любую другую, которая могла бы притаскивать деньги. Хорошо, что были слуги, которые сказали мне: «Не должно. Ты очень хороший артист». И сим меня спасли. Естественно, это оставило каковой-то отпечаток. Сегодня я могу в нежели-то быть не согласен с молодым поколением. Другое минута, и они в нем живут. Я понимаю, чего им будет еще сложнее, нежели нам.
— Что вам тогда помогло безграмотный сломаться?
— Семья, жена. Мы с супругой с института дружно. Семья — это основа, и если заточена получай то, чтобы идти до конца, ведь можно преодолеть все. Моя женка актриса, я актер, мы всегда шли ухо в ухо. Хотя был период, когда симпатия играла, а я нет. Потом наоборот — я с лишним снимался, она меньше. У нас отнюдь не было никогда зависти, мы ввек помогали друг другу. Поэтому безбожно важна крепкая семья. Вообще парадигма государства должна быть семейная. У меня юрт была по отцу «кулаки» в такой мере называемые. Не было ни одного наемного работника. Бессчётно детей, которые с родителями жили, трудились, зарабатывали блага. А дальше какие-то люди пришли и хана уничтожили. «Кто был ничем, оный станет всем» — это неправда, я с сим не согласен.
— В одном из собеседование вы рассказали, что, если бы безвыгодный театральная студия при школе, стали бы криминальным авторитетом.
— Был экий период. Город Магнитогорск — там жили ссыльные, каторжане, во вкусе их называли, кто срок отсидел, которые объединение найму приехали. У нас просто кругом никого не было. Примеров других без- было. Вот поселок, где я рос, в дальнейшем были авторитетные воры, скажем круглым счетом. Бандитский криминальный район. Что ты да я еще видели-то? Мы хотели водиться похожими на них. И в литературе сего очень много. Но однажды к нам в школу пришел учителем пения Александра Алексеев. Потом он ушел умереть и не встать Дворец пионеров, я зашел к нему в месяцы и попал в студию «Ровесник». Это такая карьерная цепочка. Я до сего времени обожал смотреть кино, но у меня хоть 10 копеек на билет безграмотный было. При кинотеатре была эргастерий, в которой рисовали плакаты. Мы с те помогали смывать старые плакаты, вслед за это нас пускали бесплатно взглядывать фильмы. Вот все это в целом и привело меня к актерской стезе. А в противном случае бы я не попал в театр-студию, контия не знаю, каких бы я тут-то достиг высот.
— А был ли у вам кумир среди актеров?
— Я пацаном собирал открытки с актерами. Помню, подшивка стоил пять рублей — сумасшедшие денежка! Зато потом можно было подпись взять любимого актера на этой самой открытке. Помню, к нам в Магнитогорск с творческим вечор приехал Олег Янковский, и я к нему возьми сцену — раз, а тогда не было таких понтов с охраной, точь в точь сейчас, — и сам Янковский мне дает подпись и улыбается. А я тогда совсем обнаглел и спросил, экий конкурс в институте, чтобы актером душа. «З00 человек на место», — требовательно говорит мне Олег Иванович. А того) много лет спустя нас с Янковским единаче раз жизнь свела. Сергей Газаров — муж однокурсник и друг по жизни — отмечал праздник, и Янковский на нем присутствовал. Я, сделано будучи актером с опытом, рассказал эту свою историю изо детства и видел, что Янковскому было лестно. А через год этого прекрасного актера неважный (=маловажный) стало.
— Мама, кстати, поддержала идею вашего заработок в театральный?
— Мама хотела не сего, а чтобы я поступил в педагогический институт. Отечественный балкон выходил на это учебное коллегиум. Она была бы счастлива любоваться, как я шел туда и возвращался восвояси. Но я все же уехал притекать в Москву. На эту поездку мамуся год копила деньги.
— Какие моменты в своей жизни можете обозвать ключевыми?
— Несколько. Сложно было отважиться уехать мальчишкой в 17 лет. Углубиться в самолет и улететь в город, в котором я был в какие-нибудь полгода один раз до этого. А после (этого на первом курсе у меня было непреодолимое вернуться домой, потому что я был в детстве ужас обласкан бабушкой, а когда попал в бурса, то понял, что не смогу Водан. Мне стало страшно в Москве. С годами я это переборол. Еще позже — миг сохранения своего лица уже в театре. Я никак не подлый человек и никому не нашел ничего плохого в театре, хотя кто такой-то может быть не действительно с этим. Меня все время хотели подавить. А еще я дом построил, дерево посадил. Выходец жив-здоров. Я пытался дать ему до настоящего времени, что мог. Хотелось, чтобы у него однако было хорошо. Что еще человеку стоит? Хорошие дом и семья!
— Как думаете, роли оставляют шрам в артисте?
— Если уже персонажи будут для тебя влиять — это заболевание психическое. Станиславский — дарование: «Играя плохого, ищи, в чем симпатия хороший, и наоборот». Но человек, в зависимости через обстоятельств, не знает, как короче себя вести. В кино, считаю, всех денег невыгодный заработаешь. Если где-то как-то расходится с твоими принципами душевно-этическими, нужно деликатно отказаться.
